Святая Тишина.

я всегда хотел быть на тебя похожим, но в итоге стал совсем иным.
если бы ты увидел меня сейчас, обновленного и усовершенствованного на целый, кажется, век, что бы ты сказал?
из года в год приходит 20 весеннее число, и я пишу тебе поздравление не предложениями, но мыслями.
ты отвечаешь. мы перебрасываемся горсткой ничего не значащих фраз, которые - всё, что осталось от некогда длительных ночных разговоров о каменных ангелах и твоих приключениях по человеческому сознанию и своей фантазии.
в итоге взаимоисключающие вежливые фразы заведут нас в тупик, я испытаю мучительное чувство задать вопрос (глупый по своей сути, ведь зачем говорить о том, чего не случилось. и никогда не случится, потому что все хорошо и так. у тебя - в браке. у меня - в моих мечтах)
"ты, может быть… все же хочешь что-нибудь изменить или хотя бы сказать?"
но я бросаю в диалог пустое - "что же ладно, тогда пока до следующего двадцатого мартобря?"
ты ответишь "да, найди уже наконец себя"
пройдет еще один год, потом еще один и еще, потом время совершит скачок на десяток-двадцаток лет вперед.
и вот ты закрашиваешь в ванной седину в длинных перекрашенных волосах.
вдруг звонок в дверь.
а за дверью - все еще потерянный я.
"привет. поиски привели меня сюда"

Около двух лет был простым читателем Саммера и не регистрировался, много годного контента, который мне по душе. Главной особенностью большинства постов, является желание быть услышанным, вот и в моей жизни наступил момент, когда хочется говорить и чтоб меня действительно слушали.
Практически всю жизнь я прожил в Донецке, жил полной жизнью и все было хорошо, но так сложилось, что обстоятельства не позволили уехать от войны, из зоны АТО, большинство друзей покинули город, да и не особо горят желанием возвращаться, хоть в данный момент жизнь нормализовалась.
Большинство знакомых и друзей попросту отдалились, и это действительно грустно, наблюдать, как люди уходят из твоей жизни, как их мнение о тебе, о родном городе, меняются, как дружелюбие меняется на пренебрежение. Я не являюсь приверженцем ни одной из враждующих сторон, а лишь хочу мира в своем доме, однако доводится слышать упреки.
Ввиду выше сказанного, главной заботой и интересом стал универ и помощь моему деду.
Амбиции и интересы меркнут, а сам скорее наблюдаю за течением жизни, чем живу. Какая-то обыденность и безысходность. Не думал, что буду таким.
Такой вот получился первый пост, может несколько сумбурный, писал и стирал, и долго думал, перед тем как добавить, однако мне нужно было дать волю мыслям, и если ты всё таки дочитал до конца, то я говорю тебе спасибо, и пусть у тебя всё будет хорошо.

Мы сидим на кухне, он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях и говорит что-то о том, как отношения меняют взгляд на человека. Я сижу, рассматриваю волосы на его руках, вспоминаю Руффало в «Из 13 в 30» и легко улыбаюсь.
– Дерьмо в том, что никто из нас не меняется. Просто недостатки и достоинства – две стороны одной медали, и с течением времени то, что казалось милым, переворачивается и начинает бесить.
Я знаю, о чем он говорит. Это как я всегда ложусь спать в носках, а потом решаю: а к чертям их, и один всегда оказывается где-то на диване, а другой в его больших окрестностях. Да, говорит, да! Сначала мило, а потом бесит.
– Еще дерьмо в том, что сначала ты хочешь что-то изменить, но как будто не можешь, а потом уже и не хочешь. И никогда, никогда по-настоящему не меняешь!
Я знаю, о чем он говорит. Это как я сначала… но это личное, и я не рассказываю, но он все равно говорит да, да!

В моей голове мурлычут рождественские песни, а в его голове истории расставаний, которых у него не было, но, наверное, будут. Он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях, а мне так хочется, чтобы он знал, что я понимаю.
– А еще, ты знаешь? дерьмо в том, что ты постоянно чувствуешь заботу о себе, такую сильную, что почти дурацкую. У меня весь день болит голова – а ты померил давление? Твою ж мать, конечно, мне ведь не три. Я знаю, что это забота, но бесит, – стакан на секунду прекращает движение. – Или это первое дерьмо?
– Первое, – с видом знатока говорю я и наливаю немного вина в стаканы. – На сегодняшний день я в этом эксперт. Это дерьмо, дружище.

Ну и что, что я говорю, как великий Гэтсби, а не как человек, который спит по пятнадцать часов в позе пьяного солдата.
Он улыбается и салютует мне стаканом, начиная напевать что-то рождественское.

Не могу ничем искренне делиться, не могу высказывать свои настоящие мысли без защитной ироничной ухмылки на лице.

Как будто - захочешь, мы продолжим эту тему, а нет - так и нахер и эту тему, и тебя, и меня в придачу. Но главное - ты не можешь уличить меня в серьёзности.

Вот обсуждали с подругой Бука, и я поняла, что он для меня настолько интимен - нет, не так - мои отношения с его произведениями настолько интимны, что я чувствую потребность защищаться, когда говорю о нём с кем-то, кроме. Хотя казалось бы, Буковски сам бы должен выстраивать вокруг меня эту защиту одним только своим именем на обложке. Но уже привычка.

Он всегда попадает в яблочко. Ума не приложу, как этот далеко не лучший писатель и явно не самый приятный человек берёт и суёт руку с зажатым в грязных пальцах окурком через рёбра прямо мне в сердце. А потом пара ударов ржавым ножом в висок.

И тем более странно мне говорить о своих впечатлениях, ведь я не являюсь ни почитателем его гениальности, ни хэйтером - и мне иногда кажется, что я хожу сквозь толпы всех этих, у которых пена у рта, ведь они в чём-то убеждены, а Бук тащится где-то рядом, рвёт страницы своего романа, чтобы сделать самокрутку, и предлагает мне флягу, потому что почему бы нет и не насрать ли.